Не могу не отметить, насколько разительно, насколько резко расходится созидательная работа по построению в общих интересов «экономики доверия» и сегодняшние реалии мировой экономической политики.
Через 10 дней мы увидим в действии санкции в отношении Ирана, хотя, судя по динамике рынка нефти, не исключу, что администрирование санкций будет включать целый ряд исключений для отдельных партнеров США.
1. Торговые ограничения и санкции стали инструментом борьбы за долю рынка
За прошедший год произошли качественные изменения как на самих энергетических рынках, так и вокруг них. В плане общей ценовой среды ситуация в чем-то улучшилась, но, как мы уже неоднократно отмечали, задача формирования инструментов устойчивого функционирования и
развития энергетических рынков по-прежнему не решена. Начну с самого острого – с санкций.
Представляется, что мы имеем дело с возникновением и развитием мер неэкономического,
неюридического (с точки зрения противоречия принципам международного права),
трансграничного воздействия на произвольно выбираемые страны или компании с целью
изменения позиций на рынке в пользу инициаторов этих мер, ослабления конкурентов,
достижения изменений политического и/или поведенческого характера и других выгод.
Доказательством этого является выбор попавших под санкции отраслей – энергетика, металлургия
и военно-техническое сотрудничество, банковская сфера. Это основные отрасли, в которых Россия
и США являются прямыми конкурентами на ряде ключевых региональных рынков.
Анализ оснований введения санкций позволяет сделать вывод, что их применение фактически
является скорее инструментом оказания давления на отдельные государства в целях
принуждения к изменению их внутренней и внешний политики в односторонних интересах,
нежели мерой международно-правовой ответственности в отношении хозяйствующих субъектов.
Ярким примером стало решение Европейского суда от 13 сентября 2018 года по делу об
оспаривании Роснефтью принятых санкций, в котором суд признал верховенство политической
конъюнктуры над международным принципом верховенства права. В своем решении суд
подтвердил обоснованность введения санкций с целью (я цитирую) «воздействия на интересы в
(бюджетообразующей) нефтяной отрасли для снижения возможности России угрожать странам,
зависящим от России с точки зрения поставок энергоносителей». Санкции должны относиться к
конкретным фактам, нарушениям со стороны лица, подвергающегося ограничениям. Но ничего
этого нет, при этом ограничения на деятельность Компании постоянно расширяются.
На мой взгляд, налицо не санкции, а «казначейские войны» с намеренно невнятными – часто
двусмысленными – формулировками. Произвол в их применении уже стал очевидным для всех.
Односторонним ограничениям уже подверглось около трети мировых запасов и пятой части
мировой добычи нефти! Это безусловный «анти»-рекорд.
Санкции без необходимых решений Совета безопасности ООН превратились в рутинный
инструмент, находящийся, по сути, в руках одной страны, а не мирового сообщества. Отдельные
субъекты рынка и целые страны фактически являются «заложниками» ситуации.
На США пришлось лишь около 0,6% потерь от введенных против России санкций, в то время как на
Германию – целых 40%. Причем отмечу, что в ряде секторов – сланцевая добыча, экспорт
вооружения – американская экономика скорее прагматично выиграла за счет вводимых против
других стран санкций.
Эффект от обсуждаемого в настоящий момент отказа всех европейских компаний от работы с
иранскими партнерами, включая, возможно, полный запрет на импорт иранской нефти с 5 ноября
2018 года, может иметь самые серьезные последствия для европейской экономики.
Санкционная риторика негативно сказывается и на финансовых рынках, осложняя движение
капиталов и увеличивая стоимость привлечения инвестиций. Это могло стать одной из причин
замены давно ожидавшегося IPO САУДИ АРАМКО (Saudi Aramco) на сделку по приобретению
саудовской нефтехимической компании САБИК (SABIC). Мы все же верим в успешность
запланированной руководством Саудовской Аравии сделки по выводу компании на публичные
рынки.
2. Действия США привели к разбалансировке нефтяного рынка.
По имеющимся оценкам, текущий спрос и предложение жидких углеводородов на мировом
рынке в целом сбалансированы на уровне порядка 100 млн баррелей в сутки.
Уже в краткосрочном периоде «казначейские войны» США могут привести к серьезной
разбалансировке нефтяного рынка. Добавьте к этим действиям вызванную американской
Администрацией нестабильную ситуацию в Ливии, связанное с санкциями сокращение добычи в
Венесуэле, неопределенность в отношении иранского рынка.
Судя по всему, США имеют собственное ви́дение своей роли в этом процессе, с удовольствием
вживаются в роль регулятора мирового рынка нефти, руководствуясь при этом далеко не
рыночными методами и собственными, далеко не бескорыстными интересами.
ОПЕК же в свою очередь снизила долю на мировом рынке нефти в пользу американской
сланцевой отрасли. В итоге, снижение добычи ОПЕК+ составило порядка 2 млн баррелей в сутки к
апрелю 2017 года, в то время как добыча по сланцевым проектам в США (с результирующим
изменением финансового благополучия большинства сланцевых производителей) увеличилась на
2,2 млн баррелей в сутки. США намерены стать крупным экспортером нефти. Фактически, мы
можем говорить о возникновении конструкции «US-PEC», тем более, что с учетом недавних
событий, глубину взаимоотношений США и Саудовской Аравии трудно переоценить.
Можно предположить, что крайне прагматичная повестка будет двигателем этих отношений и в
будущем.
Свободные мощности добычи нефти ОПЕК недостаточны для компенсации выпадающей добычи
Большую роль играют также многочисленные финансовые ограничения, выдвинутые для
финансирования новых проектов отрасли.
В этой связи не могу согласиться с мнением аналитиков американского банка ГОЛДМАН САКС
(Goldman Sachs), которые полагают, что санкционная риторика не приведет к росту цены нефти,
поскольку ОПЕК и Россия, а также сланцевые производители в самих США, смогут ввести новые
добывающие мощности. Предполагаю, что такая оценка является лишь оправданием
аналитиками банка его инвестиционной политики.
Сегодняшний уровень свободных мощностей – самый низкий за десятилетие, и есть прямая
угроза, что он не сможет возместить мощности добычи, выбывающие в основном по вине
Администрации США. Любое дополнительное внешнее негативное событие – а история отрасли
показывает, что их вероятность нельзя исключать — может привести к новому резкому росту цены
нефти, который усилит риски для мировой экономики и завершит цикл экономического роста
последнего десятилетия.
3. Тарифная политика и санкционные инструменты формируют барьеры для глобального роста.
Исторически взаимовыгодное глобальное сотрудничество позволяло до последнего времени
реализовать так называемую стратегию роста «вин-вин» (win-win) – где в той или иной мере
выигрывали все участники мировой экономической системы. Объемы безбарьерной мировой
торговли за последние 30 лет выросли на 65%, с 11,1 до 18,3 трлн долларов, что способствовало
устойчивому глобальному экономическому росту.
Теперь же действия США воплощают кардинально другую стратегию – «вин-луз» (win-lose),
«победитель-проигравший», где протекционизм дает свои, временные и исключительно
односторонние выгоды. С их стороны мы видим четкую линию, направленную на поддержание
собственного рынка. Применительно к сланцевой добыче высокая долговая нагрузка
добывающих компаний была сокращена за счет устранения конкурентов посредством введения
санкций и роста цены нефти.
Налицо явный конфликт интересов, когда США, на протяжении десятилетий выступающие в роли
приверженцев рыночной экономики, начинают смешивать взятую на себя роль регулятора с
собственными торговыми, экономическими и политическими интересами.
по оценкам ведущих мировых экономистов, торговые войны будут стоить мировому ВВП 0,5-0,8%
– порядка 400-700 млрд долларов в год.
Де-факто можно констатировать, что страна, которая была двигателем мировой экономики,
теперь стала ее тормозом.
Применение США такой стратегии уже вызвало эффект бумеранга: в ответ на введение США
заградительных импортных пошлин на ряд китайских товаров, Китай ввел импортные пошлины на
ряд американских товаров, включая СПГ. В настоящее время в США строятся заводы по сжижению
СПГ суммарной мощностью около 60 млн тонн в год, большую часть объемов с которых
планировалось поставлять на растущий рынок КНР. Переориентация этих объемов на другие
рынки приведет не только к усилению конкуренции, но также к росту расходов для американских
производителей. В результате, мы наблюдаем эффект аналогичный «кусающей себя за хвост
змеи». Обратное воздействие на американскую экономику мер, реализуемых администрацией
Дональда Трампа на мировой торговой арене, скорее всего, на среднесрочном горизонте
закончится прекращением этапа высоких темпов экономического роста американской экономики
и подведет черту под текущим экономическим циклом.
Несмотря на сравнительно невысокую зависимость экономики США от внешней торговли (доля
экспорта в ВВП не превышает 15% при среднемировом показателе в 26%), США в значительной
степени зависят от готовности других стран финансировать гигантский дефицит американского
бюджета. Так, сейчас около четверти внешнего долга США приходится на страны, на которые США
уже наложили различные торговые или санкционные ограничения, что ограничит их возможности
по его дальнейшему увеличению (а с учетом Евросоюза – ведь Администрация США предъявляет
претензии и к своим европейским партнерам! – эта доля приближается к 50%).
Уверен что, взаимовыгодные связи по модели «win-win» будут продолжать успешно развиваться,
в то время как дальнейшее масштабирование санкционных ограничений, как ни парадоксально,
ограничивает сами Соединенные Штаты, так как односторонний отказ от соблюдения ими норм
международного права и нежелание соблюдать решения международных институтов,
демонстративный выход из соглашений или требование их пересмотра исключительно в своих
интересах делает их все менее надежным и равноправным партнером и в конечном итоге
приводит к потере доверия к ним со стороны других стран. Потеря доверия к США – это еще один
пример того, что весь остальной мир, то есть более 95% населения планеты, уже ищет
альтернативу сложившейся модели. Считаю, что нам нужна система взаимного диалога,
построенного на основе доверия и уважения.
4. Недоинвестирование в нефтяную отрасль – неудовлетворенный спрос в будущем.
Говоря о текущем уровне цены нефти могу отметить, что он является для нас комфортным и в
целом во многом отражает имеющийся баланс спроса и предложения.
В этой связи считаю своим долгом вновь предостеречь от излишнего оптимизма в отношении
перспектив электромобилей.
Однако даже по прогнозу Международного энергетического агентства (МЭА), доля
возобновляемых источников энергии в структуре мирового энергопотребления в 2040 году не
превысит 20%, увеличившись всего на 6 процентных пунктов по сравнению с уровнем 2016 года, и
ископаемые виды топлива в целом должны будут обеспечить более трех четвертей потребляемых
энергоресурсов.
Поэтому применительно к рынку нефти главным вызовом предстоящих десятилетий является не
гипотетический пик спроса, а гарантии доступных объемов жидких углеводородов в
среднесрочной и долгосрочной перспективе. Надо также обратить внимание на необходимость в
предстоящие годы восполнять новыми ресурсами выбывающие старые мощности – в объеме до
40 млн баррелей в сутки к 2040 году, что потребует стабильного и масштабного притока
инвестиций в отрасль. Нефть и газ останутся стержнем мировой энергетики и экономики в
обозримой перспективе.
Снижение инвестиций в отрасль в связи с падением цен на нефть в 2014-17 гг. будет иметь
серьезные последствия. Динамика инвестиций ведущих мировых нефтегазовых компаний
(«мейджеров») показывает, что они в 2017 году практически вдвое снизили свои вложения в
разведку и добычу по сравнению с 2014 годом, с 145 до 75 млрд долларов. Сокращению
подверглись, в основном инвестиции в долгосрочные проекты, которые не могут дать быструю
отдачу в условиях низких цен. Тем самым, компании переориентировались на проекты с коротким
инвестиционным циклом, которые позволяют обеспечить добычу «здесь и сейчас», но далеко не
всегда гарантируют устойчивость будущей добычи.
В этой связи считаю опрометчивым полагаться на сланцевые проекты как на панацею от падения
добычи в других регионах. Как мы неоднократно отмечали, дальнейший рост сланцевой добычи
будет сопряжен с техническими и технологическими сложностями и не сможет компенсировать
естественное падение добычи (оцениваемое в 5-7% в год) по традиционным проектам. Это –
колоссальный риск для перспектив работы рынка в ближайшие годы.
В 2014-17 гг., благодаря ресурсной базе с конкурентоспособными затратами на добычу,
«Роснефть» продолжала активно инвестировать в разведку и добычу. У нас, по факту произошел
рост на 50%, причем в долларовом выражении, – с 9,2 млрд долларов в 2014 году до 13,7 млрд
долларов в 2017 году. В результате, в ближайшие 18 месяцев мы запускаем более 7 новых
добычных проектов мирового класса, что еще раз свидетельствует о нашей приверженности
стабильному обеспечению мирового рынка.
5. Устойчивое развитие – это не только развитие возобновляемой энергетики
Мы рискуем столкнуться не только с дефицитом энергоресурсов, но и с менее эффективным
сокращением выбросов парниковых газов. Это может звучать как относительно новый тезис
стратегии для «Роснефти», но на этом уважаемом форуме я ответственно заявляю, что мы всерьез
намерены занять лидирующие позиции в мировой отрасли по экологичности нашего бизнеса.
Уже сегодня, в результате проделанной нами работы «Роснефть» отличают низкие удельные
выбросы парниковых газов среди конкурентов (и за последние 3 года этот показатель снизился на
8% до 36,2 тонн на тыс. барр. нефтяного эквивалента). Согласно аналитическим данным БЛУМБЕРГ
– это меньше, чем у многих компаний-мейджеров: ТОТАЛЬ, ШЕВРОН и ПЕТРОБРАС. Мы и дальше
намерены снижать удельные выбросы парниковых газов.
Наша стратегическая цель – к 2022 году достичь первого квартиля среди сравнимых
международных компаний по удельным выбросам парниковых газов.
К сожалению и здесь мы не до конца видим понимание проблематики со стороны некоторых
стран на североамериканском континенте.
6. Перспективы российской нефтяной отрасли
По таким показателям, как прямые операционные и капитальные затраты, наша ресурсная база и
проекты – среди лучших в мире, и значительно превосходят показатели нефтяной отрасли США.
Неверное понимание этих факторов привело к недавним высказываниям некоторых коллег о
российских перспективах, вплоть до того, что через 10-15 лет Россия уйдет с мировой нефтяной
арены.
Конечно, ничего подобного не произойдет.
По нашим оценкам, в этой перспективе лидировать будут три нынешних крупнейших игрока –
Саудовская Аравия, Россия и США – страны с очень разной организацией отрасли, разной
ресурсной базой и разными драйверами роста.
7. «Роснефть» укрепляет доверие и развивает партнерства
Объем запасов углеводородов по совместным проектам с зарубежными партнерами утроился с
2014 года.
Несмотря на рыночную волатильность и ограничения, в том числе санкционного характера,
«Роснефть» остается локомотивом развития партнерских пан-евразийских отношений и на
практике реализует ви́дение «экономики доверия», тематике которой и посвящен веронский
форум в этом году.
Хотел бы отметить, что всего за один год «Роснефть» существенно изменилась. В состав наших
акционеров вошел катарский инвестиционный фонд, с долей 18,93% акций «Роснефти». Всего
стратегическим партнерам, с учетом долей БИ ПИ (BP) и ГЛЕНКОР (Glencore), принадлежит почти
40% акций Компании, при этом крупнейшим акционером остается государство. Капитализация
компании выросла на четверть и превысила 76 млрд долларов.
Одновременно с успехами на ключевом для нас российском рынке «Роснефть»
продемонстрировала успешные результаты по ряду проектов за рубежом. Хороший пример – наш
совместный с ЭНИ и БИ ПИ проект Зохр, где недавно был получен первый коммерческий газ.
Мы также видим большие перспективы в развитии наших совместных с ЭКСОН МОБИЛ (Exxon
Mobil) проектов на глубоководном шельфе Мозамбика.
На евроазиатском пространстве, где продолжает превалировать стратегия взаимовыгодного
сотрудничества («win-win»), «Роснефть» активно развивает партнерские отношения с ведущими
нефтегазовыми и инвестиционными компаниями в «Большой Евразии».
Мы продолжаем активно призывать международные компании к сотрудничеству на территории
России.
Наш крупный акционер и многолетний деловой партнер – компания БИ ПИ (BP) – напрямую вошла
в несколько проектов «Роснефти» (Таас-Юрях, Ермак) и рассматривает возможность вхождения в
ряд новых проектов. Также совместно мы участвуем в проекте Зохр.
Норвежская компания ЭКВИНОР (Equinor) работает с «Роснефтью» по изучению запасов
углеводородов доманиковых отложений в Самарской области, вместе мы занимаемся
разработкой Северо-Комсомольского месторождения, двух шельфовых проектов в Западной
Арктике и Охотском море, а также на шельфовом лицензионном участке в Норвегии.
В разработке Верхнечонского нефтегазоконденсатного месторождения принимает участие
БЕЙДЖИН ГАЗ (Beijing Gas) и в настоящий момент ведется формирование зоны взаимных
интересов по прилегающим лицензионным участкам данного месторождения.
Кроме того, совместно с СИНОПЕК (Sinopec) ведется подготовка к освоению Северо-Венинского
газоконденсатного месторождения (проект Сахалин-3).
Индийская О–Эн–Джи–Си (ONGC) работает с нами в рамках проекта «Сахалин-1», консорциум
индийских компаний вошел в акционерный капитал Ванкорского месторождения и Таас-Юрях,
при этом рассматривается возможность дальнейшего расширения данного сотрудничества.
Не менее широкие возможности раскрываются и в секторе даунстрим.
Как видим, у нас есть много возможностей для взаимовыгодного сотрудничества. В этой связи
полезной площадкой для развития взаимовыгодного сотрудничества является Петербургский
международный экономический форум. Пользуясь случаем, приглашаю Вас, уважаемые коллеги и
друзья, принять участие в данном мероприятии в июне следующего года.
Мы и дальше готовы расширять партнерство по всем направлениям нашего бизнеса и, как и
прежде, будем искать источники синергии, чтобы в выигрыше оказался как конечный
потребитель, так и сами производители.
Вторник, Ноябрь 26, 2024
Информационное Агентство 16+
